Знак вурдалака  - Владимир Андриенко

В канцелярии у Волкова отобрали шпагу. Он понял, что это арест.

Его сразу доставили в пыточный подвал и посадили на деревянный стул. Вскоре пришел сам Ушаков. Он сел за стол, напротив Волкова.

– Вы есть Волков? Надворный советник?

– Я Волков Степан, чиновник юстиц-коллегии. За что я арестован, ваше превосходительство?

– Заговор! – ответил Ушаков.

– Заговор?

– Заговор против государыни! И дело сие весьма серьезное, господин Волков. Сами знаете, чем сие вам грозит! Но повиниться ваш долг! И назвать сообщников и тогда вам не грозит пытка.

– Но я не признаю за собой никакой вины. Я не заговорщик и с заговорщикам не связан.

Ушаков достал из бархатной папки лист бумаги и зачитал обвинения графа Дугласа.

– Что скажете не сие? – спросил генерал.

– Это ложь! – ответил Волков. – Да и где этот Дуглас? Он ведь погиб.

– И сие опять же выгодно вам, Волков!

– Но я почти не знал Дугласа. Я видел его несколько раз. Мы не разговаривали. Нас ничего не связывало!

– А что насчет Дмитрия Голицына? Вы были сторонником ограничения власти самодержавной? – Ушаков поднял вверх палец. – Хула на бога! Ибо власть самодержавная от бога есть!

– Но я не был участником партии Голицына! Я не могу понять, генерал.

– Что вам не понятно?

– Много людей, что стояли тогда за кондиции сейчас при дворе обретаются. А меня арестовали, хотя князя Дмитрия Голицына лично я не знаю. Да и сам князь, хоть от всех дел отстранен, но не арестован! С его зятем князем Константином Кантемиром я не знаком. В интригах придворных никогда не участвовал. Да и не принят я при дворе.

– А что значит донос Дугласа? С чего он во всем винит вас?

– Этого я не знаю, генерал. Но я много лет служу по сыскному ведомству и вижу, что все обвинения противу меня – вздор! С чего мне поддерживать кондиции?

– Но и среди сторонников самодержавной власти я не видал вас.

– Все верно, генерал. Я не состоял ни в какой партии. Но это не преступление против государыни. А что до преступного умысла на жизнь матушки-царицы, так не имел я и в мыслях того.

– Статского советника Татищева изволите знать? – спросил Ушаков.

– Татищева знаю хорошо.

– А сей Татищев был частым гостем в доме Голицына, когда тот возглавлял тайный совет! Сие вы признаете?

– Признаю. Василий Никитич много раз бывал в доме Дмитрия Голицына. Но он сторонник власти самодержавной и всегда был против конституций, какие есть в Англии или Швеции.

– Стало быть, вы знаете о сем вопросе немало! – вскричал Ушаков. – А говорите, что «политик» не для вас. А вы в сем вопросе сведущи, Степан Андреевич.

– Но я только слушал, что говорили тогда на Москве. А говорили все. Во всех домах сие обсуждали. И заговор здесь причем? Да еще против матушки-государыни?

Ушаков вытащил из папки новые листы и спросил:

– А что знаете про лекаря де Генина?

– С лекарем де Генином я знаком. Он бывал в нашем дому и лечил мою жену.

– И какие разговоры он вел с вами?

– Разговоры?

– Да. Про что вы говорили? Не о низвержении ли государыни Анны с трона российского?

– Про сие с де Генином я ни разу не говорил. В том могу дать клятву.

– А про что говорили?

– Доктор де Генин никогда о политике не говорил. Он много науками интересуется. О том и говорили. Моя жена часто спрашивала его об опытах алхимических. Также о медицине говорили много. О болезнях и способах их излечения.

– А о ядах? – спросил Ушаков.

– О ядах? Говорил доктор о целебных свойствах многих известных ядов. Но про иное их действие разговоров не было.

– А о колдовстве? Были ли разговоры в вашем доме о колдовстве? Ведь ваших слуг также к допросу привлекут и многие под пыткой все расскажут. Не лучше ли вам самому повиниться.

– Да в чем виниться мне? – спросил Степан. – О магии черной упоминал несколько раз доктор.

– Вот! – остановил его Ушаков. – Вот об этом и говорить с вами станем, господин Волков. О сем в доносе и написано! Черное колдовство и преступное вохование. Покушение на здравие матушки-государыни! И записи о том вестись станут.

– Какие записи, генерал? Говорили о магии как о таковой! Такие разговоры во многих домах ведутся. Ни о каком волоховании и речи не было!

– И что говорил вам доктор де Генин о магии?

– Он человек науки и в магию веры не имеет. Но есть области непознанные и потому многие считают сии материи магическими. Но могу дать слово дворянина, что ни о каких покушениях на государыню речи не было.

– Дуглас доносит на вас и на доктора де Генина. Он сознается в том, что вы вовлекли его в заговор. В сих листах сие изложено! Человек винится в грехах и на себя в первую очередь доносит! Он сознается в страшном преступлении и называет сообщников! Сие князь Дмитрий Голицын, известный враг государыни. Сие его зять князь Константин Кантемир. И далее идете вы, господин Волков, и доктор де Генин.

Волков ответил:

– Я ведь много лет при сыске состою, генерал. Повидал разных доносов на своем веку. И странность вижу в том, что доноситель сразу после доноса насильственную смерть принял. И легко проверить, что я знакомства с графом Дугласом не водил. С визитами к нему не ездил.

Ушаков возразил:

– Сие могли быть тайные визиты. На то он и заговор!

– Я знаю одно, генерал, коли захотите, то меня во всем обвинить можно. Я ведь знаю чиновников неких, что ложно на людей клепают. И листы их всегда по всей форме заполнены.

– Но что вы скажете на дыбе, господин Волков? – спросил Ушаков.

– Чего мне дыбой грозить? Вы хотите правду знать, генерал, или желаете во всем обвинить меня?

– Я поставлен здесь блюсти интересы матушки-государыни, господин Волков!

– Тогда вы легко можете узнать, что меня никогда не было среди людей князя Дмитрия Голицына.

– В сем разберемся, господин Волков. А вас пока сопроводят в острог.

– В острог?

– В острог.

– Стало быть, я чинов своих лишен?

– Нет пока, господин Волков. Сие покажет следствие. Государыня примет решение.

И Степана Андреевича Волкова бросили в узилище, где он должен был ждать разбирательства…